Эшли уже привыкла получать то, что хочет, без особого труда — но обычно предметом её интереса становились вещи, которые никому не было жалко. Ничего ценного, дорогого, слишком личного — мелочи, баловство, сувениры. В этот раз — все иначе, и ради иначе нужно постараться.
Задумывается ли Мракс, что за ним могут следить, не стараясь следить специально? Задумывается ли, крутя в руках смешную загогулю с полой сферой из какого-то дешевого камня по середке, едва ли ограненного должным образом, что ею кто-то заинтересуется? Конечно нет. Потому что сотни студентов ходят по коридорам, сотни смотрят друг на друга, сотни крутят в руках всякие штуковины — иногда полезные, иногда — редкие, иногда — не стоящие ни кната.
Эшли давно поняла закономерность — вещи, связанные с её личной тайной, находят её сами, как по цепочке. Каждая — новый ключ, и у него их уже целая связка. Ни конца, ни края, и очередной ключ отпирает замок, чтобы за дверью оказался... Снова ключ.
Она еще не знает, что к концу года наконец найдет дверь в следующую комнату. Еще не знает.
То, что началось, будто детская игра с секретом от всего мира, греющим душу, стало настоящей шелковой паутиной, которая медленно проявлялась, но не ткалась. Она, Эшли, будто маленький паучок, находила новые нити, перескакивала через узлы, продвигалась кругами ближе к центру, все больше укореняясь в мнении, что кто-то другой стал бы жертвой плетения. Или, что хуже — нарушил бы целостность.
Иррациональное, необъяснимое я хочу это для себя, и все же Эшли привыкла жить интуицией, вплетая ее в логику рассудка, потому держит рот на замке.
Загогулю она идела на одной схеме — сред сонма предыдущих находок. А теперь — увидела наяву.
Мракс.
Другая паутина — ее собственная, от человека к человеку, которую касанием легким тонких пальцев тревожит, чтобы получить за неделю больше информации по сарафанному радио о Мраксе, чем, возможно, Оминис сам о себе хоть когда-то кому-то рассказывал лично.
Можно выйти на юношу через его окружение, благо, со старшими связи налажены, но Эшли хочет сделать все сама, никому не будучи должной ничего.
Убивает на поиск подходящей штуки целый выходной. В замок возвращается отчаянно ободранная, но собой крайне довольной. Держит это что-то в складке мантии, подозрительно шевелящееся и издающие слишком очевидные звуки. Оминиса находит без проблем — он приметный, и где его видели, люди говорят охотно.
Повезло — сидит на скамье в тени, как обычно чуть в стороне от других, будто статуя самого себя, о чем думает — кто бы знал.
Ничего. Байсайд благородные мозги сейчас кое-чем займет полезным. Собой, например.
Предчувствует Мракс приближение младшей или нет — не важно. Эшли идет легко, поправляя на ходу локоны, как будто Оминис мог бы увидеть, ну или же спутаные после прогулки пряди могли бы образовать что-то, хотя бы отдаленно похожее на порядок. От нее не пахнет ничем человеческим — только лесной тенью, травой, немного — ягодами. Дикими.
   — Эй, Мракс. Говорят, тебе нравятся змеи? Смотри, что я нашла случайно сегодня, пока гуляла, — садится рядом без приглашения, совершенно в своей типичной манере, протягивая, но пока не вручая, свое нечто, которое оказывается белой змеей с выпуклыми, почти сферическими, чешуйками. Рога над глазами, рога над ноздрями, общая нелепая треугольность.
Ей потребовался минимум час, чтобы найти и поймать хотя бы одну такую, не настроенную укусить и убить наглую девицу на месте.
   — Не знаешь, что это?
Потому что... Да. Сама Байсайд не имела ни малейшего представления. Просто подумала, что незрячему может понравиться.... Фактурность. Все, что она знала — что тварь хотя бы не особо ядовитая. Как?
Конечно же, по следам укусов, которые сейчас прятала под рукавами мантии.
Никто не говорил, что сестрицы неведомой гадюки уползали от Эш без боя.