Мы с тобой были не разлей вода когда-то, но очень быстро наши пути разошлись в разные стороны. В детстве мы правда очень ладили, ты была принцессой, которую я защищал; тащил на спине, если ты падала и ранила коленку; мы строили шалаш посреди комнаты, чтобы укрыться от грозы и творить магию; мы знали секреты и тайны друг друга, храня их бережно от всего мира.

У нас была довольно дружная семья. Нормальная. Обычная. Любящие родители (хотя у каждого за душой не без греха и своих скелетов), достаток, родня во Франции. Детство было достаточно безоблачным, тоже вполне обычным. Правда, несмотря на прекрасные отношения между нами, ты всегда отдавала предпочтение кузинам - француженкам с вейловской кровью, которая на долю течет и в тебе. Уж не знаю, в чем причина. Может тебе претило, что тебя считают маленькой и беззащитной, может тебе хотелось больше свободы, может просто общества девочек, похожих на тебя. А может ты считала себя недостаточно хорошей, красивой, талантливой - а на фоне кузин хотела доказать обратное.

По правде говоря, я до сих пор не знаю, в чем причина. Ты все чаще оставалась во Франции, тогда как я с родителями возвращался обратно на Британские Острова. Ты даже поступила в Шармбатон, несмотря на то, что я обучался в Хогвартсе. Когда мне было 17 наш отец умер. И после этого мама переехала вместе с тобой, обратно к своей семье. Мы стали видеться еще реже.

Особенно когда я поступаю на стажировку в ДОМП, и примерно в это же время мы теряем деда. У меня - масса хлопот, прокачивания проф. квалификации, тесты, задания, командировки. Я почти не знаю чем ты живешь. Мы стараемся обмениваться письмами, но довольно сжато, сухо, только по существу.

Помню, ты была очень артистичной в детстве. Ты любила танцевать, петь, строить из себя актрису или балерину. Несколько лет спустя после окончания Шармбатона я узнаю, что ты собираешься выйти замуж. За какого-то француза, конечно же. Мы видимся несколько раз в год, но жениха застать мне никак не удается. Я понятия не имею, кто он такой. Это заставляет насторожиться. Мне хочется присутствовать в твоей жизни, но лезть в нее упорно без твоего согласия - такая себе затея. И у меня все еще много работы. Готов поспорить, ты эту работу проклинаешь. А может и меня.

После моего обращения в оборотня (да, но ты о нем пока не знаешь - увидимся, сможешь догадываться, но еще нет) встреч и писем становится всё меньше. Они есть. Короче, размытей, ни о чем. Недавно ты написала, что хочешь вернуться домой. В фамильное поместье. Не знаю, что у тебя на уме. Ты сбегаешь от будущего супруга? От будущей жизни? Мне это важно, но я на твоей стороне. Жду, но понятия не имею, как себя вести. Есть ощущение, что мы совсем друг друга не знаем. И у каждого за пазухой есть свой страшный секрет.

---

»  ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
Мелания - младшая сестра Октавиана, кроме них возможно у отца есть внебрачные дети, скорее всего появившиеся до женитьбы на единственной жене. О бастардах особо ничего не известно, мы можем с этой информацией поиграть, если захочется, или просто иметь в виду. Мать у них француженка, так что на её родине они бывали частенько. Был ещё дед, но тому только наследника подавай, девочки не интересны.

Подробный характер, интересы, сферу деятельности, хобби - оставляю на ваш откуп, чтобы была свобода выбора. В том числе и причина любви к Франции, желание быть среди кузин, а не дома. Помолвка на французе - тоже опционально. Её могло не быть, она могла сорваться, Мел могла узнать, что жених какой-нибудь бабник или ещё чего, и сбежать в Лондон. Тут Октавиан её приютит и приголубит, но придётся жить с тем фактом, что он теперь оборотень и работает в шаражкиной конторе в Лютном. Но все семейные тяжбы мы продумаем, обсудим, обкашляем, как пожелаете.

Мне бы хотелось тёплых отношений, прям братско-сестринских, с поддержкой, лав-хейтом, заботой и прочим. Мел мне видится довольно свободолюбивой пташкой, которая привыкла сама за себя всё решать. Красивая, озорная, найдёт ко всем подход. Может не самая умная, но точно изворотливая, умеет выкрутиться, выйти из воды сухой. Творческая. Может она здорово поёт, мечтает прославиться? Чтобы было совсем нескучно, она могла попасть в какую-то авантюру, крепко так вляпаться, насолить кому-то, может обобрать жениха или ещё что. В общем девочка-беда, девочка-война, но раз уж сестра - ничего не попишешь. Октавиан и сам по локоть в дерьме, а вдвоём будет хоть повеселее. В общем приходите, придумаем что-то крутое, я вас в игре закружу-затанцую. Внешность можно поменять.

И кузины, кстати, тоже могут компанию составить, если что 

not a soul would look up // the river

За впечатляющий стабильностью пятнадцатилетний профессиональный стаж репортёра «Пророка», Вера Фоули успела превратиться в тот тип персон нон-гранта, видеть которых на светских раутах никто не хочет, а обойти приглашением не может. Сыграла роль и безукоризненно вздорное семейство Веры — список двадцати восьми, громкий делёж наследства в виде завода бренди меж двумя братьями, дочка, избравшая карьеру журналистки. Отцу новость нанесла непоправимый удар — неделю его отпаивали успокоительными зельями и выписывали настой липы. Все потенциальные возможности смягчить урон, который Вера семье нанесла, она невозмутимо проигнорировала — статус политической журналистики повис дамокловым мечом над местом в завещании. Вычеркнуть дочь отец так и не решился — непримиримостью Вера пошла в него. Впрочем, тяжких переживаний на сердце она предпочла не брать — оставался брат, от выходок которого отцу начали ставить банки компрессами.

Острое перо и хорошо подвешенный язык снискали Вере уважение коллег и ненависть главреда. Первые три года в «Пророке» половину статей Веры Кафф перечёркивал чернильными кляксами и заставлял переписать, пока не одобрял нечто приличное. В первые три года в «Пророке» Вера окончательно разочаровалась в жизни, политике, общественных движениях и всяких пустозвонных благородных понятиях вроде «джентльменского соглашения», «альтруизма» или же «благотворительности». Её блокнот пропах желчью. В «Пророке» Вера задержалась надолго — жуткие воспоминания о трудовых буднях в «Спелле» и «Ведьмополитене» приходили к ней ночными кошмами. Однажды ей пришлось написать разворот о помадах с добавлением жаброслей, которые позволяют создать на губах неповторимую сияющую текстуру, что превратит вас в незабываемую звезду любой вечеринки.

В начинаниях и выходках в духе «не переодеться к ужину» её извечно поддерживал Кассиус Обскурус. Это было дружбой с первого взгляда — они, как ищейки, учуяли друг в друге ведомого и ведущего. Кас с потрясающим цинизмом поливал критикой каждую её писанину, называя эксперименты не пробой пера, а переводом бумаги. В нём, как и во всяком потомственном издателе, цвёл и пах дух редактора, жаждущего как можно изящнее и филиграннее размазать автора по стенке. С Верой у него получалось — по крайней мере, в школьные годы. На том они и сошлись.

К тому же, Кас никогда — никогда в жизни — не критиковал Веру за предпочтения в постели, зато всячески сносил бессердечные колкости о собственных вкусах в женщинах. Семейная драма пожирала его с каждым годом всё больше, и в какой-то момент Кас начал пить. Вера тогда столкнулась с беспощадной реальностью: спасти утопающего мог только он сам. Ничего не помогало вправить Касу мозги, и Вере оставалось лишь наблюдать и оставаться рядом. Появление вдовствующей миссис Фернсби в жизни Каса вселило в неё зыбкую надежду на счастливый исход.

[Вдовствующая миссис Фернсби оказалась Мартой де Бовиль, а на имя Айвора де Бовиля в «Пророке» было наложено негласное вето. В какой-то мере, во время греческих каникул после помолвки Каса, в Вере проснулся животный инстинкт детектива — довольно быстро она ознакомилась со слухами, что мужья Марты ушли из жизни не по собственной воле. Марта Фернсби была воспитана в лучших традициях сосланных на острова британских леди и не переступала грань ненавязчивого юмора. Марта Фернсби не пила виски без льда, могла в меру поддержать любую поднятую тему и не опускалась до вульгарных замечаний. Марта Фернсби никогда не подбирала наряды, к событию не подходящие, и поддерживала переписку с настырным Горацием Слагхорном. Когда Вера узнала, что в семнадцать Марта сбежала с бедствующим сиротой-полукровкой хит-визардом, то ушам не могла поверить.

Их неторопливые прогулки и беседы об античных трагедиях и креольских магических традициях довольно быстро переросли в роман. Чувство вины колючей цепью оплело совесть Веры, пока Кассиус, не спасённый даже браком, упрямо продолжал опускаться на дно бутылки. Как именно он погиб, чета Обскурус предпочла умолчать. Тогда, на похоронах, под тенью кипарисов и под взором немых мраморных плакальщиц, Вера стряхнула с сигареты пепел и впервые задумалась: а что, если...

Пока нарастала война, кончик пера Веры заострялся. Она не стеснялась в выражениях и продолжала пробивать Каффа. В какой-то момент она решила посотрудничать с подпольной журналистикой и анонимно писать для независимых оппозиционеров — платили там замороженными пирогами и пивом, зато публиковали её статьи без единой ремарки. Связь с Мартой потерялась. Пологие холмы Кента и поцелуи в гостиной «под Морриса» Марта предпочла очередной брак и надежду на сына. Тогда Вера решила, что не сможет её простить.

Окончание войны не остановило поток работы, а недовольство общества нарастало. Вера стала писать чаще, злее и безжалостнее. Некоторые памфлеты отказался публиковать даже старинный приятель, заядлый и прирождённый левак. Тогда пришлось остановиться и ненадолго выдохнуть. Тогда миссис Марта Забини вновь пробежала перед ней паучьей тенью. Вера почувствовала хладное дыхание Кваку Ананси на плечах.

Марте достаточно было одной фразы, чтобы Вера не нашлась с ответом: я так скучала.

---

»  ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
Заявка в пару и в эндгейм. Если вам вдруг показалось, что здесь есть налёт фильма Summerland — вы не ошиблись. Если разглядели ненавязчивую Агату Кристи — всё так.

Мне хотелось, чтобы заявка вышла общей и примерной; здесь только образ Веры, но Вера — это резкий порыв ветра и хлёсткий удар. Вера умеет и убить, и исцелить словом, в этом — её сила и оружие. Готова обсуждать все детали, что-то менять, что-то подправлять.

Во время развития самих отношений Вера намеревалась в том числе узнать, действительно ли Марта убила своих прошлых мужей. Об этом я чуть подробнее расскажу в личных сообщениях, но мне хотелось бы оставить эту толику детектива в их истории — когда твой любимый человек закрывает створки кухонного шкафа, а ты гадаешь, яд там или сахар.

Раасставались Вера с Мартой ненадолго. У них в принципе каких-то скандальных расхождений не было — Вера упивается собственной весьма неприглядной репутацией и не отступает от принципов, у Марты есть личные желания и кое-что ещё. Это не подростковая пьянящая любовь, а чувство, окрашенное в том числе горечью и сожалениями ошибок прошлого — и понимаем будущего.

Но на самом деле у них будет хэппи-энд: уедут на Карибы и будут воспитывать Блейза и четверых аллигаторов.

Вера — это сильный, умный, едкий персонаж, с талантом к злоупотреблению сарказмом, полная скептицизма. Она — самая британистая британка на свете, одновременно и презирающая чопорность, и являющаяся выходцем из этой самой чопорной среды. Полюбите её так же, как люблю я — в неё невозможно не влюбиться.

Я не самый быстрый соигрок, но что я точно могу обещать — бесконечную любовь к этой истории и стабильность. Я очень, очень, очень люблю своих девочек.

По техдеталям — пишу в третьем лице, прошедшем времени, без птицы-тройки, экшон не планируется, к себе не привязываю, в глобальный сюжет не лезу. Приходите в гостевую, я сразу же прибегу, обменяемся постами и всё обсудим.

ГДЕ ОНА?
Кто?
Не прикидывайся. Голова, Мэг! Чертова голова!

Иниго знаком с Робертом вечность, чтобы знать, что тот слишком мягок для радикальных мер. Магическая Британия в заднице. Туда же засунуло свои языки большинство ее граждан. Но Роберта МакГонагалла почему-то волнует горстка столь тривиальных вещей, как, например, человеческий мешок мусора, вынесенный йегерскими шишугами.

Я что, секретаршей работаю? Может, оленьи рога вышли из моды и твой клиент решил обновить интерьер гостинной...

Роберт ударяeт по столу ладонями, но Имаго даже не меняет положения в кресле. Правда в том, что он уверен — впереди только хуже. Но это конечно же не произносят вслух. За соседним столом кофейни дергается какая-то парочка. И пока аврор извиняется, Иниго опускает бычок в черную, как пушки времен Гражданской войны, дерьмовую смесь кофе и какого сиропа. Маглы. Чего только не выдумают. Сюда бы не помешал виски...

В детстве ему часто рассказывали сказку про мальчика, который кричал "волки", списывая его дар на "живое воображение". Имаго не мог спать, пока не приучил себя жить среди них, чтобы больше никогда и ни за что не пугать милых тетушек приближающимися похоронами. Временами, случавшиеся с ним сны оказывались настолько близкими к реальности, что он уже не понимал, по какую сторону нави и яви блуждает. Сейчас, Имаго усвоил, что если правильно разыграть карты — в таких вещах есть своя польза, но пока что связи и подкованный язык помогали в жизни больше.

После увольнения Риты Скитер, ему зачем-то отдали ее колонку. Но так как имена видных чистокровных Имаго произносил так, будто ими положено харкаться, долго он в издательстве не продержался и почти сразу присоединился к союзу независимых журналистов.

Слышал выражение "рыба гниет с головы"? Столько лет в аврорате, включи фантазию. Где, по-твоему, у этой рыбы аквариум?

---

»  ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
Преследую динамику в духе “заебал”, “я тебя тоже люблю”. Знакомы с Хогвартса. Бывшие орденовцы. В отличии от Роберта, Иниго не испытывает сострадания к каждой дрожащей твари, непрочь пропустить пряник и перейти к кнуту.

Когда Джонатан получит свою небольшую поначалу, но очень перспективную в будущем должность в Министерстве – он напишет об этом отцу скупое письмо. Строки две-три от силы – чтобы не докучать и не навязываться (как учили) и заранее зная, что не получит никакого ответа (как уже привык).
Его отец слишком занят.
Так, по крайней мере, ему всегда говорила мать, и именно так объясняла факт их не развода, но скорее расхождения в разные стороны десять лет назад. Такова была причина того, что все школьные каникулы Джонатану приходилось проводить с ней в благотворительных колдомедицинских миссиях, а не жить в доме, где прошло его детство.
Отец всегда слишком занят.
Даже в волшебном мире не бывает настоящих чудес – школьные успехи останутся без его похвалы, большая часть семейных праздников пройдет без его участия, очень рано придется понять, что подарки на день рождения Джонатана всегда покупала мать.
В Министерстве все будут коситься на еще одного Скримджера, вероятно, не догадываясь, что в мире вряд ли можно найти людей более далеких, чем эти двое.
Может, пора выкинуть действительно что-то экстраординарное, и тогда отец тебя заметит, Джонатан?

---

»  ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
Если вы хотели когда-то поиграть детские травмы из-за отстраненного родителя, то вам сюда, но вы извращенец.
Подробности и хэды Скримджеров выдам при входе, заодно придумаю.
Внешность хочется оставить неизменной. Имя можно обсудить. С фамилией, думаю, все понятно.
Считаю обмен постами с порога признаком хорошего тона, не обещаю бешено-активной игры, но обещаю не бросать, любить как игрок, как Руфус – любить, но очень-очень в тайне и совсем не уметь это проявлять.
Так и живем.